Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице] - Генрих Гацура

Капитан БМРТ[6] Владислав Семенович Юркус хлопнул вахтенного штурмана по плечу.

— Не забудь, завтра отход.

— Да, дадут мне забыть об этом, — проворчал второй штурман, поправляя повязку на рукаве.

Капитан слегка усмехнулся и, насвистывая какую-то веселую мелодию, спустился к себе в каюту. Умывшись, он переодел рубашку. Одна из запонок упала на пол. Юркус нагнулся и пошарил под диваном.

— Куда она закатилась? — чертыхнувшись, он засунул руку подальше и вдруг, наткнувшись на что-то, вытащил из-под дивана небольшой пакет. С удивлением уставившись на него, капитан развязал бечевку. Из пакета выскользнул тяжелый сверточек. Ударившись об пол, он разорвался и вдруг… обернулся десятками сверкающих золотых кружочков, со звоном рассыпавшихся по всей каюте.

Буквально через несколько секунд, в течение которых Юркус простоял в оцепенении, раздался стук. Вздрогнув, капитан сунул пакет назад, под диван, и приоткрыл дверь.

В коридоре стояла молодая женщина в маленьком белом фартучке.

— Владислав Семенович, разрешите я приберу у вас в каюте?

— Нет, нет. Сегодня у меня ничего не надо убирать.

— Но завтра отход, и я…

— Я же сказал, не надо. Я сам все приберу.

Женщина дернула плечом и удалилась, покачивая бедрами. Капитан, облегченно вздохнув, закрыл каюту на ключ и бросился подбирать рассыпавшиеся по каюте золотые монеты. Собрав их, он вытащил из встроенного шкафа сумку с надписью «Монтана» и запихнул туда найденный под диваном пакет. Закрыв каюту, Владислав Семенович подергал на всякий случай за ручку и спустился по трапу на берег.

— Итак, вы говорите, что он вел себя на дороге довольно странно, — Николаев прошелся по кабинету, а затем вновь повернулся к свидетелю. — Чем это можно было бы объяснить?

— Было такое ощущение, что он здорово набрался, прежде чем сесть за руль. Я чуть не врезался в него, когда он вдруг ни с того, ни сего затормозил. Я посигналил и пошел на обгон, но не тут-то было, он держался разметочной полосы и не давал себя обогнать, а затем и вообще заметался по дороге.

— Значит, вы считаете, что он был пьян?

— Кто его знает, — развел руками мужчина, — но нормальный человек такие пируэты не стал бы выписывать.

На столе зазвонил телефон. Сергей ваял трубку.

— Николаев… Что показало вскрытие?.. В крови большое количество гормонов надпочечника, многочисленные повреждения мелких капилляров лобных долей мозга… Что из этого следует?.. Ясненько. — Он прикрыл ладонью микрофон и повернулся к Сокову. — Эксперт звонит. Они только что закончили… Сколько, ты говоришь?.. Двадцать миллиграмм. Ну-ка, еще разок скажи название лекарства… Записал. Спасибо. До свидания.

Николаев бросил трубку и вновь заходил по кабинету.

— Может, я больше не нужен? — поднялся свидетель.

— Да, да, — повернулся к нему Сергей, — вы можете идти.

— Что там? — спросил Соков.

— Кто-то залил Курлюкову в отопитель кузова вот это лекарство, — Николаев протянул Сокову листок с названием препарата. — Под действием температуры оно начинает интенсивно испаряться. Едва оценщик включил обогреватель, как оно попало в кабину «Жигулей» и вызвало у него сильнейшие галлюцинации. В результате — авария.

— Ловко придумано.

— Володя, будь другом, возьми листок с названием и смотайся в психиатрическую клинику. Это лекарство может быть только там. Постарайся узнать, каким образом оно могло попасть к преступникам.

— Пятый час, уже поздно…

— Ничего, ты парень пробивной, девушки тебя любят.

— Какие девушки, там одни амбалы…

— Николаев, срочно зайдите ко мне! — раздался из селектора голос майора Гинтараса.

Сергей с Владимиром переглянулись. Вероятно, случилось нечто необычное, потому что Ян Янович только в исключительных случаях пользовался селекторной связью.

— Ну, я пошел, — махнул Соков, — а то мне еще какую-нибудь работенку подкинут. Пока.

В кабинете у начальника сидел подполковник из Комитета государственной безопасности и еще какой-то мужчина в кожаном пиджаке.

— Проходи, садись. Посмотри, какой я тебе подарок приготовил, — сказал Гинтарас Николаеву и показал на стоящий на столе оклеенный желтым бархатом футляр.

Сергей взял его в руки и открыл. Внутри лежало небольшое, сантиметров семь-восемь в высоту, яйцо. Оно было украшено эмалью, золотыми накладками и драгоценными камнями.

— Откуда это у вас? — спросил удивленный следователь, не сводя глаз с чуда ювелирного искусства.

— Открывай дальше, что остановился?

Николаев нажал на небольшой, слегка выступающий камушек, и яйцо разломилось надвое. Внутри лежал несравнимый ни с чем по красоте розовый бутон.

— Это же то самое яйцо, что Федоров пытался купить у оценщика! — воскликнул Сергей. — Какая прекрасная работа! Кокошник, пятьдесят шестая проба. Смотрите, здесь есть даже клеймо мастера — «М. П.» Так это же изделие фирмы Карла Фаберже, клеймо самого Михаила Перхина! Похоже, это одно из тех яиц, изготовленных для императорской семьи. Бутон розы, как настоящий. Ян Янович, откуда это у вас?

— Вот, — майор кивнул на сидящего у окна мужчину в кожаном пиджаке, — благодаря бдительности капитана БМРТ Юркуса Владислава Семеновича. Он обнаружил его у себя в каюте, под диваном. На яйце есть три годных для идентификации отпечатка пальцев.

— До сих пор трясет от злости, — нахмурился капитан, — если бы я не уронил запонку, то завтра при таможенном досмотре на меня могло пасть подозрение в провозе контрабанды.

— Владислав Семенович, тот, кто это сделал, ни в коем случае этого не хотел. Он рассчитывал, что таможенники не полезут в вашей каюте под диван. Может, у вас есть кто-нибудь на подозрении?

— Нет, никого. Почти со всеми мы уже не один раз были в рейсе, и все они зарекомендовали себя с хорошей стороны.

— Сколько человек у вас в экипаже?

— Девяносто три человека.

— Неужели вы обо всех можете так сказать?

— Видите ли, море — не берег, на судне все, как на ладони, сразу видно, кто «сачок», а на кого можно положиться.

— Вы сказали, что у вас завтра отход.

— Да, после обеда.

— Похоже, придется отложить его, — задумчиво покачал головой Гинтарас. — Мы не успеем, даже при помощи коллег из КГБ, за оставшиеся неполные сутки обнаружить среди девяноста человек хозяина этого контрабандного яйца.

— Ян Янович, возможно, нам и не придется задерживать выход рыбаков. Я кое-что придумал, но для этого, — Сергей повернулся к капитану судна, — требуется ваше согласие, Владислав Семенович.

И Николаев изложил свой план поимки. Представитель КГБ занял роль наблюдателя, похоже, он не хотел брать ответственность на себя. Ему было легче выждать, чем это дело кончится, и в случае неудачи свалить всю вину на МВД и прокуратуру. Формально все условности были соблюдены, дело начала милиция, но пару лет назад КГБ без всяких разговоров забрало бы это дело себе. Похоже, они пытаются хотя бы сделать вид, что тоже играют в демократию.

Когда совещание закончилось, подполковник из КГБ подошел к Николаеву, отвел его в сторонку и, подмигнув, спросил:

— Что, больше никого не хоронишь?

Сергей сделал вид, что не понял, но он отлично знал, что кэгэбэшник просто так о его двухлетней давности «грешке» напоминать не стал бы.

— Да, ладно, — подполковник госбезопасности покровительственно похлопал Николаева по плечу, — это я так, к слову. Кто старое помянет, тому глаз вон. Не хочешь к нам перейти работать?

— Не справлюсь, — неопределенно пожал плечами Сергей. С ходу отказывать сотруднику КГБ мог только самоубийца.

 — Государственную квартиру сразу бы получил. Звездочку на погоны. Потом бы мог уйти, если не понравится.

«Как же, уйдешь от вас, только вперед ногами», — подумал Николаев, а вслух сказал:

— Не знаю, как-то не думал об этом.

— Ну, время у тебя еще есть. Чего-то давно я тебя в нашем кафе не видел.

— Я там всего один раз был.

— Да, точно, с Соковым, — улыбнулся кэгэбэшник. — Так ты зашел бы как-нибудь, поговорили бы…

— Даже не знаю… Какая вам от меня польза? Да я и не член партии.

— Ничего, не робей, заходи, — вновь похлопал Николаева по плечу подполковник и, кивнув Гинтарасу, вышел из кабинета.

Сергей тоже направился к дверям.

— Николаев, останьтесь, — нахмурив брови, сказал начальник отдела.

Сергей подошел к столу Гинтараса. Тот еще сильней нахмурил брови и спросил сурово, без всяких околичностей:

— Стучишь?

— Ян Янович, вы отлично знаете, что они со своими агентами на людях, тем более на глазах у начальства, не разговаривают. Предлагал перейти к ним. Наверное, думал, что после того как все увидят, что он со мной запанибратски разговаривает, от меня, как от огня, шарахаться будут. Сам запрошусь к ним.